Динамичная Вселенная Думы о Марсе Пульсирующая Земля Ритмы и катастрофы... Происхождение человека История Экспедиции
На главную страницу Поэтическая тетрадь Новости и комментарии Об авторе Контакты
КАРТА САЙТА

Все неожиданное – вам, люди…

Анна Беликович © Избранные стихи

 

Анна Беликович

Беликович Анна Витольдовна

 

* * *

 

Жизнь – словно дом.
Ветшает незаметно:
Карниз обвален…Пол скрипит.
Обшарпаны перила и балкон.
И за окном
уж срублен сад. И ветки
В огромных кучах жгут.
И мутный дым летит
по ветру.
И память обволакивает сном.

Сон – как бессонница,
И старость – словно детство.
Брожу, брожу
меж срубленных друзей.
И никуда от прошлого
не деться.
И в глубине пустынных комнат
холод
И тусклый свет
дымящихся ветвей.

Раз сада нет,
То и крыльца не нужно.
Ведь некуда сойти с крыльца. И двери
Что на замках,
от дыма не спасают.
Горят, горят костры потери –
И сотни лет
горят,
и от костров мне душно.
И дым не тает…

 

* * *

Всё неожиданное –
вам, люди,
Всё непройденное,
всё незнаемое.
Реки – великие,
льды – нетаемые,
Всё, что в будущем
когда-нибудь
будет.
Горы растущие
и горы стареющие,
Снега – вширь Вселенной,
на звездах хрустящие,
Тундры,
разбуженные ветром летящим…
Жизнь
Посвящается вам,
смелые.

* * *

Привет, моя сосновия –
Заснеженная осень,
Зеленая и чистая,
Как самый первый снег.
Как самый первый человек,
Запутавшийся в соснах,
Где солнце бьет и прыгает,
Касаясь мокрых щек.

Спасибо, что мне встретился,
Утер мои сосульки,
Качнул ветвями-иглами,
Насыпав снег в глаза.
Стою теперь и таю я
Под солнцем, заметающим
Следы твои и лыжины,
Сосновые леса.

Скрипят сугробы сладкие,
Хрустят, как в детстве яблоки,
И тающий ноябрьский
Стоишь ты меж ресниц.
Как первое свидание
Уходишь, исчезаешь ты…
Слезу смахну – и я одна.
Лишь сосны да синицы.

 

* * *

Стой, не пуржи,
белый медведь за окном,
Тает последний апрель
в серой палатке дождя.
Я и Анадырь.
Ветер идет босиком
В лужицах крыш
нам оставляя себя.

Спит в коробах теплотрасс
лето – всклокоченный пес,
В серых глазищах порта
белые льды перемен…
Я – не зима и не осень,
а просто вопрос.
Просто задумчивость.
Вечность
я оставляю взамен…

 

Анна Беликович

 

Я РИСУЮ

 

Я рисую опять бесконечно
Свой морозный пейзаж из окна –
Два барака и два вертолета,
И механик слезает с капота,
И над ними гора, гора,
И Колымская трасса видна,
Вся в дымах и клубах, словно печка.

На картине моей всегда свет,
И гора продолжается в небо,
И две рыжих лохматых собаки
Все танцуют, танцуют на свалке,
Вспоминая пахучее лето.
И как будто какая-то небыль,
В синих тенях качается снег.

Я смотрю и смотрю неустанно,
Я таскаю с собой этот день –
Два танцующих вертолета,
Две собаки, нашедшие что-то,
От заборов и солнечных стен
Тянет зимняя синяя тень
И мне странно…

 

АПРЕЛЬ

 

Опять апрель. Опять сугробы
талые,
Из свалки
вытаявшие
сапоги…
Иду, и свежие свинарники
Парной тревогою
сквозят в груди.
Распахнут подпол.
Вынимают семя.
Кладут,
сторожкою косясь на снегопад.
И жадно ждут ростки. Поленья
Последние сжигаются, хрустя.
Сорят опилками
из заскорузлых пальцев,
Голодным летом
напугавшиеся вскользь
В грязи стоят собаки.
В лужах талых
корячится скончавшийся мороз.
Стоят и гукают
проснувшиеся бабы,
Толпясь

у магазинского крыльца…
Апрель. Мне ничего не надо.
Апрель, апрель…
И так до самого конца.

 

ДЕКАБРЬ

 

Дымы, как белые собаки,
Бегут ко мне, разинув пасти,
И ветер дует торопливо,
И брешет голосом сонливым.
В усталых окнах декабря
Не отражается заря.
Ночь мерзнет на моих
ладонях
И ничего нет в доме, кроме
Дымов, как белые собаки,
Бегущих и раскрывших пасти,
И ветра, дующего в ночь
И не хотящего помочь.

 

* * *

 

Мне словно нежить подмигнула
С горы заснеженной крутой,
И чтоб удался год лихой –
Пошире дверь я распахнула:
Входи, помаргивая, свет,
Молчи, вихрастый белый снег,
И падай, дворик засыпая,
совсем не тая.

С порога видно мне дорогу
В пустой белесой тишине,
И тусклый блеск в чужом окне,
И в нем неясную тревогу,
И лес, как синий клок тумана,
И грусть забытого обмана…
И холод прошлого тайком
влезает в дом.

Зима спускается на день,
Приносит сумерков прощанье.
А я стою все в ожиданьи
И не захлопываю
дверь.

* * *

 

Моя нога не заживает.
Ночь процессов.
Гудит котельная,
как будто в темноте
Идет на город,
окруженный лесом,
Бомбардировщик
с бомбой на хвосте.

Гул тянется
тоскливой жуткой нитью,
Я жду. Погас
последний свет.
Не страшно умирать – но жить.
Я умерла.
А взрыва нет…

 

* * *

Откуда взялся снег –
Тревожный воздух в инее,
Туман опять в долине
Ползет, как человек,
Споткнувшись неуверенно,
Ворочается медленно
К вершине, оробев.
В горах замерзла глина,
А небо длинно-длинно
Повисло между рек.

Что осень, что зима…
Что ждешь, как обещания?
Мне вера – наказание,
Запуталась сама.
В глазах блеснуло льдами –
Мне странно, что я с вами,
И что не я одна.
А склон опять в качанье
Покрыл морозом камни
И выбелил дома.

 

МАГАДАНСКИЙ ШАНХАЙ

 

Мороз блестит
на крышах поселковых,
"Шанхай" взлетает ввысь под облака
Я твой, я твой,
все решено, пока
Сбирает свой сентябрь
хозяин новый.

Звенит картофельник
под позднею лопатой,
Капуста катится из листьев голубых,
Кружатся голуби,
и солнце тает в них,
Съезжая вниз
из-под горы покатой.

Стою и вижу сон
хрустящего утра.
Все ясно мне. Моя душа ликует.
Узнать дано ей истину простую –
Мои дома
не будут пустовать.

 

* * *

Солнце село
в далекий запад,
И лучами
длинными вскользь
Принесло
позабытый запах,
Прошлых сумерек
изморось.

Боль отстала,
и слышно стало
Как течет
по долине ночь
Неужели мне
жизни мало,
Чтоб тебе
чем-нибудь помочь…

Горы снова
уходят на Север,
Сгорбив спины
под тяжестью снега,
Завтра утром
их встретит ветер,
Завтра утром
засветится небо.

Завтра утром
опять я встану
Вместе с городом
Магаданом
И с лучами длинными
вскользь
Мы с тобой
разойдемся
врозь.

 

БОКОВОЙ ВЕТЕР

 

Говорят, "боковик".
Самолеты столпились в порту
И к начальнику смены
крикливое
лезет
месиво
Ртов, голов, кулаков
и задумчивых лиц…
"Боковик" –
Это значит, дырища в борту
корабля
и невесело.

Небо вылиняло.
Ветер ударный
Горы лижет, колышет и треплет.
Нам совсем не хочется в Марково.
Экипажи газеты вынули…
Солнце слепит.

 

АНАДЫРЬ

 

Эй, Анадырь, отзовись!
Словно вымер ты в туман.
С якорей мечты снялись
И уплыли на лиман,

Ловят рыбу и удачу,
Ловят ясную погоду.
Эх, Чукотка-незадача –
Посулила дождь в дорогу.

Насмехаешься – ну ладно.
Я уеду все равно.
Вертолетам неповадно
Посмотреть в мое окно.

Я сижу, смотрю на вечер.
Чайки стонут неустанно.
И морской холодный ветер
Шлет сырые телеграммы:

"Ты уедешь все равно!
Не грусти так одиноко" –
И ко мне проходит боком
Сквозь остывшее окно.

 

* * *

Вот она – жизнь.
Ты ждал ее и плакал:
Сутулый небосвод
и в полгоры – туман…
Замерзший порт, лиман,
снежок на ржавых досках,
И рваная шуга
во вмятине зеркал.

Слепые зеркала –
Как снег, как лед, как память –
Кусочками зимы
на смерзшейся воде…
Таинственный язык –
Анадырь и октябрь.
И я в тебе, Чукотка,
как отблеск на судьбе.

 

* * *

Это Анадырь
после пурги –
Свежие песьи следы,
Воздух несмелый,
запах нерезкий,
Льдинки –
застывшею занавеской
В окнах поблекшей зимы.

 

Экспедиционный отряд 1996 года

 

ЧИРЫНАЙ

 

Вездеходами катаются
мальчики.
Дождь и заросли
хватают
пальчиками.
Над извилистым обрывом,
где озера врозь,
Нас с шипением
проносит
сквозь...

Сквозь свою судьбу
камнепадную
И двойную золотую
радугу.
Эх, добраться бы до гор
глинистых,
Да зацепила нас
река Извилистая.

Рыбы
скользкие хвосты
бьются из ведра,
И пишу тебе стихи
до утра:

Здравствуй, здравствуй,
тундра полосатая –
Неизбежная,
зубатая,
косматая,
Колюче-кисло-прекрасная,
словно сон,
Блистающая
из своих окон –

Болот, озер
и затянутых трясин –
Окон зеленых
и синих…

Заветными дарами
ты нас осыпала,
Смертью и жизнью
и их улыбками,
Двумя миллионами
мошек
И цветами
в горах брошенными,

Поворотами
и заломами
И вездеходами
сломанными…

Что же ты хочешь?
Словно ветер,
Несешь нас по этому
и тому свету…

Веслами, рюкзаками
гонит нас счастье –
Но мы совсем не против
твоей власти.
Где же тропы твои
тайные?..
Услышь нас, кротких,
Чирынай!

Анна Беликович

 

* * *

День оглох,
словно щука на мокром песку.
Ветер августа
брызгами нас растрепал.
Облака рваным боком
бьют палатку, как волны доску,
Журавли прокричали,
что лето устало.

Поустало блистать
на сияющей гладкой реке
И багряные горы
в ласкающей дымке топить.
Поустало горячими пальцами
шарить в траве
И луга на высоких холмах
ворошить.

Нас совсем унесло –
унесло, как прошедший загар,
Темный, жилистый выдался август,
как вязкая яма.
Только в сумерках стонет
последний комар
И стучат перекаты
невидúмо крутыми камнями.

Что за странное слово
придумала ты,
Что за странную землю
украсила запахом пряным?…
Как из детства,
загадочный крик: "Чирынай!" –
Это чайки
пенят волны и небо упрямо.

Да не закатывайся,
чукотское солнце мое…
Не кончайся и ты,
тундра луковая, луговая…
Куропаточья песнь
и тревоги ночное копье
Мне щекочут под сердцем,
не переставая.

ЛЕДЯНАЯ ПАМЯТЬ

 

Я в каменном доме. Морозом
Схватило сосну за окном
И кашляет гриппом ворона,
И слабый простуженный сон
Меня накрывает болезнью,
Мне тискает хрипло колени
И дышит отверснутым ртом.

И сквозь духоту его желтых зубов
Мне чудится пыль одиноких коров,
Идущих по склону оврага…
И запах прошедшего стада,
И кислой соломы забытая вонь,
И где-то блуждающий в поле огонь,
И ветхой могилы ограда.

Мерцает звезда на проселке чужом,
В подлунной ночи тянет горьким теплом
От дома, которого нет.
И там, на задах, на крутом буераке,
Где лает невнятно хромая собака –
Зажегся таинственный свет…

Мороз. Прихватило колени.
Память пробило льдом.
Ворона на старом полене
Танцует за голым стеклом.
Я тихо стучу в подоконник,
И белый узор, как икона,
Потрескивает, как сон.

 

 

УЧИТЕЛЮ

 

 

I'd like узнать, что ты живой,
Что врешь, качая шевелюрой
И кормишь утром своих куриц
Какой-то ячневой крупой.

You sorry me за то, что нет
Меня среди этих животных
И на Исаковских болотах
Не мой, не мой затерян след.

An indispensable урок
На прошлогодишнее завтра
Я не с тобой – и это правда
И в этом есть неверный прок.

Что клюква летом не поспеет
Сирень зимой не расцветет
И не приклеит на Рассею
«Made in America» народ

I can, но только не могу
I know, только вот не знаю
И только может may be now
Я забереги сберегу.

Ах, лёд! Не крошится, кружится
Речушкой сердце отнесло…
Деревня, слобода, село…
Я снова Ваша ученица.

I'd like узнать, что ты опять,
Что Вы опять, что Ты сегодня,
И по-английски переводы
Мы на ночь будем оставлять.

 

 

ЛЫСАЯ ГОРА. СИХОТЭ-АЛИНЬ

 

Устало пленники тревог
поднялись в май –
в горячий рай
Сухих нетоптанных дорог,
Камней шершавых,
лепестков багряных,
Распадков рваных,
одинокий звук
В лесах прозрачных
трель и перестук,
Курумами вздымается спина
Вспотевшего Сихотэ-Алиня.
Парит, и мы как на ладони
в доме,
Где вместо крыши –
майская жара,
Одна стена – распахнутое море,
Другая –
лысоватая гора,
И ничего не стало в сердце
кроме
Желания
расти и петь с травой,
Давать названия
козявкам и цветочкам
И думать
телом,
а не головой…

* * *

 

Безвременье. Лишние дни.
Откуда
они?
Я должен уехать.
Сказать «прощай»
И навсегда улететь.
Но снова билет сдаю
И вновь возвращаюсь к тебе.

Судьбу обмануть не дано
И мне все равно…
Но опять
Я устал повторять:
«Привет.
Я вернулся. Я сдал билет.
И хочу танцевать
с тобой
В музыке дцатых лет».

И сквозь незамерзшие окна твои
Февраль за апрель принимать
И за круглым столом чаевать
Без сахара и конфет.

И чтоб ночью,
Разбуженный криком совы,
До тебя дотянуться мог
И понять, что вернуться
нельзя к тому,
к чему не ведет дорог.

Я должен уехать
Сказать «прощай»
И навсегда улететь.
За километрами
мутной тайги
По вечерам
в одинокие окна
Мимо тебя смотреть…

Безвременье. Лишние дни.
К чему
они?

* * *

Незаполненность,
нерешенность,
Неожиданность бытия.
Есть две плоскости:
ты и я
В двух мирах
непересеченных.

Месяц с неба
упал на крышу,
И протаял кусочек дома.
Мы с тобою давно знакомы,
Но друг друга
почти не слышим.

Словно рядом ты,
а расстался.
Будто нет тебя – а ответил.
Горы снегом засыпал ветер,
И в безвременьи
потерялся.

Этот месяц
такой непрочный,
Словно радость и грусть моя.
Есть две плоскости бытия,
И меж ними –
граница ночи.

 

ПРОРУБЬ

 

Ну что меня гонит –
ах, черная прорубь,
Как прорва, как прорезь
в холодном прицеле.
Ни взгляда, ни стона,
Ты – номер обронен,
Ты – номер вагона,
что просит
предела.

"Я мчусь, я не знаю
дороги обратной.
Я сбылся набатом,
как выстрел солдата.
Усну – и навечно
услышишь, родная,
Как я улетаю
из белой палаты.

Палаты, вагоны, скользящие скаты,
Хрустят перегоны,
Стучат перекаты,
И сам я – как вата,
в халате суровом,
Огромен и болен –
и больше ни слова…"

Прости, это я. Это я загадала.
Мне прорубью срезало
все удила.
Я знала, ты понял? Я знала, я знала.
Но только сейчас поняла.

 

* * *

Вот и все. Вам надеяться нечего.
Может, год впереди, может - два,
Ну а дальше – ничто.
Теплой пропастью
Мне из Вселенной повеяло
И предчувствие прошлого
Мне перекосило лицо.

Сладкий жест расставанья
И запах горячего тела.
Я прижмусь, чтоб не видел
Ни слез, ни любви под ресницами.
Иней стаивает –
Рыжие горы потеют
Опаленные осенью
И оголенные птицами.

Горы – тоже знакомые люди и звуки.
Словно я предаю их,
В огромное небо кидая.
Опрокидываясь сама
перед выбором
И конец выбирая.

Это слово, это просто
дурацкое слово,
Словно петля в удавке
С оборванным хвостиком вниз
Это просто "конец" –
означает "опять" или "снова"
Посмотреть в теплый сумрак,
ступив на карниз…

Вот и все. Край любви.
Край земли. Край работы.
Может, метр впереди, может – два,
Ну а дальше – вода...
Море мерзнет, обрезав
подножия гор,
И на взлете
Превращая мне "будущее" –
в "никогда".

 

* * *

 

Виден замысел –
в тесной судьбе не найдем себе места,
Два звена из тяжелой
немыслимо сложенной цепи.
Рвется хруст на морозе,
сентябрьские ночи пытая,
Эта цепь, эта нежность,
неизбежность тая.

Две семьи, две судьбы
и средь них одиночества хладные ножны.
Вынут нож, и распорот
бездумный тюфяк бытия.
И летит белый пух,
засоряя глаза мне порошей
Будто снег – белый пепел,
первый снег сентября.

 

* * *

Мне не вспоминается
и не плачется
Только в дверь скребется
проклятая пошлость.
Ты в веселом платьице
далеко укатишься
В поезде, где хочется
только прошлого.

* * *

 

* * *

Мир провалился в рыхлую пропасть…
Будьте вы прокляты,
скука и злость.
Бросил ты мне
жалкую кость,
Будто надеялся на мою кротость.
Будто забыл,
что умею смеяться,
Даже хватаясь
за хвост
отчаянья.
Мне ведь не трудно
сказать «до свидания».
Лишь не пришлось бы
навек
прощаться.

 

 

* * *

Мне себя не узнать.
Снова ветер поднялся в степи,
И следы заметает твои,
Засыпает
Пылью наших с тобою дорог
И вершин, где снега все не тают…
Это просто мой рок –
Я с тобой не прощался –
И вот
Мы расстались,
а новых дорог
Вместе нам никогда не шагать
оказалось.

 

* * *

 

Я уезжаю
в который раз
Туда, где никто не ждет.
Где ветер тоскует и песни поет
Охрипшим простылым басом.
Где солнце бывает лишь раз в году
В тот самый миг и час,
Когда,
раскачиваясь на ходу,
По тундре,
проваливаясь, иду
И вспоминаю не вас.

 

 

* * *

Ворвался стук
в глухую ночь,
Я думала,
что ты пришел…
Открыла дверь –
а там никто,
И только ветер листья мел.

В глухую ночь
ворвался стук,
Я думала –
какие-то бродяги.
Открыла дверь –
и стало вдруг
Слыхать, как лед не речке падает.

 

* * *

"Зачем марать бумагу зря?" –
Мне говорят друзья.
Пустых надежд истаял лед
И временем протек.
На месте рек и ледников
Осталось небо облаков
над серою пустыней.
И ветра нет, чтоб их согнать,
И сил не стало просто ждать,
И касса снова не дает
Билет на взлет…
И только в памяти моей,
Где мир теней и мир огней –
остался иней.

 

* * *

 

А в этот формат

не входит
моя отрешенность,
Спокойствие птиц
и белых палат,
и смерти казенность.
И парк за окном, зияя весной,
Вселяет
не будущее, а покой.

И лишь в формуляре
проставлены ручкой
Остались дороги
и просто везучесть,
И просто задумчивый
шепот
прибоя –
О том,
что сдаю эту крепость без боя –
Огромную крепость,
которая тоже
Не входит
в пугающий
этот
формат,
Где я
и еще один я –
помоложе,
И наш понимающий взгляд.

 

ВЛАДИВОСТОК

 

Привет, это я. Море мне бьет островами колени.
Если бы я не ленилась - наверное,
я бы приплыла пешком.
Вот и горком. Янки сидят на ступенях.
Смотрят на флаги, плывущие в небе пустом.

Выборы. Люди стоят в магазинах нередких.
Кормят селедкой
красивых огромных собак.
Тихо чирикают в каменных клетках
Бабки, посвистывая в кулак.

Звонкие лэйблы
на майках весенних прохожих
Улицы, вширь тротуары,
как палубы яхт,
И на линкорах, на сер-бур-малиновых рожах
Как приговоры, висят номера.

Ветер. В отелях чудесные ножки с любовью.
Нет, не курю, не просите,
мой сон в облаках… Это явь.
Ночь
как застывшая циферка ноль
телефона,
Вновь, позабыв про все это,
пускается вплавь.

 

ИНСТИТУТ

 

Ну вот и вновь я
в каменных кишках
Наполненного ватой института:
Здесь индюки, разряженные в прах,
И декорации пустых маршрутов.

Нелепо пялится счастливый тигр
В "Союз ученых СССР"
Лишь голый стенд "партийной жизни" –
Ему барьер.

Ну вот опять препоны.
Нафталин
Щекочет ноздри. Чучела свисают
И тысячи ученых как один
Перченую капусту пожирают.

В столовке душно,
влажно и тепло.
Лениво мухи ползают в стаканах.
Ворочается вяло за стеклом
Владивосток
с пустым карманом.

САМОЛЕТ В САН-ФРАНЦИСКО

 

Да, это случилось.
Строгие лица таможни.
Юбка диспетчера
вровень с округлыми кнопками пульта.
Мне – не-бегущей, не-знающей, не-понимающей шуток –
Яростный холод сковал
мое слабое "можно?.."
– Можно?.. – Нельзя!.. –
мне кричат, мне колотят по синим квиточкам билета.
Женщин в колготках
сегодня
не так уж и много, заткнитесь –
Твой самолет улетел,
улетел навсегда в Сан-Франциско,
Щедро оставив тебе
остальные полсвета.

Шорох пустынных и темных
хабаровских улиц
Белый и красный и синий цвета
на границах России
Ну и конечно –
ведь ты специально просила –
Несколько шрамов
от личной пронзительной пули.

Пули, и взрывов,
и резких осколков тревоги
Листьев осенних,
которые в парке
еще не сгорели…
Горы на Севере – точно далекие цели
И километры
остуженной долгой дороги.

Что ж, я шагаю обратно,
в огне светофоров сгорая.
Ты никогда не поймешь,
что случилось
сегодняшней ночью.
Нет у меня
восклицательных знаков –
одни только точки…
Аэропорт – только красные точки
от края до края.

Аэропорт. Словно дым нерешенной,
оставшейся в прошлом задачи…
Я – в облаках,
пролетающих над океаном.
Я захлебнусь,
если верить тебе перестану,
Если,
увидев тебя,
не заплачу.

 

БЕЛЫЙ ЩЕНОК

 

Неожиданно
Лес расступился – и вот оно, облако.
Тихо лежит и шевелится сыро.
Словно белый щенок, поскуливает
И лижет меня, и заигрывает.
Куда же мне дальше?
Привет, щен.
Ведь я только пришел, поднялся с колен.
Ведь я только добрался
И этот вечер
Я называю последним на свете.

А этот сумрак
Живой, пахучий,
И эти туманы внизу на круче
Я запомню, я заберу с собой
куда-то домой.

Сгущается
Мой новоявленный друг.
В плотные сети меня хватает,
Молочными зубками
кусает.
Скучно ему. Мается.

Я тоже, я тоже
Такой же, белый.
Я лаять хочу и жить на пределе.
И видеть горы
И висеть на скалах
И знать,
что я здесь никогда не устану.
И верить, что,
Растворяясь в небе,
Я буду свободным
И плавать в ветре,
И только лишь ночью,
заползая в щели,
Вспоминать и верить,
Что я человек...

 

* * *

Тишина в эфире –
это птица. Что летит на юг, не долетая.
Ее крыльев вечное шуршанье
так я знаю!..
Песня без возврата...
Предвкушаю. Жду. И нет ответа.
Что же? Осень, зима, лето...
Все летит, зовет и мчится
Эта птица....

 

* * *

 

Анна Беликович

 

ПОСЛЕДНИЙ РАЗ

 

Жизнь – словно посох брошенный,
Не знаю, что мне делать с ним.
Как Млечный Путь, в полнеба скошенный,
Сам по себе парит, а я – один.

Уж пылью звездною покрылись волосы,
Манит Вселенной пустота.
Сплелись в жгуты – тугие полосы –
Мои крыла. Прошло умение летать.

Уж снов нелепый хоровод
Не ночью мучает,
а явью катит днем.
И скоротечен год,
Когда последний раз ходил на Сохондо.

В беспамятстве смыслов
Не выжать мне слезы, и только
Стучит мне сердце:
«Открой засов! Пора! Мне больно!»

Открыть? И полететь опять?..
На горы дальние?..

Закончится безумие бессонницы –
Я улыбнусь печально.

Анна Беликович

 

* * *

Бродяги не ходят в такую погоду:
Голец как лягушка,
Из носу течет.
Туманы и тучи
Ползком к небосводу
скользят,
и ломаются крылья внахлест.

И крылья у тучи
Текут, и опавши,
Скребут по горе
И, застряв в кедраче,
Кряхтят и постанывают,
уставши,
сгоняя зверей по тропе.

Работа стоит. В зимовье пахнет пивом
Клыкастый щербастый
Сидит, бурмулит.
Собаки от холода лают игриво
И глазом косматый косит.

Ждем ветра. Ждем радости,
Бодрой тревоги
И ярости в мышцах
ходить по гольцам,
Ждем страстной и длинной
и твердой дороги,
И счастья находок,
и свежей погоды,
И боги надежд улыбаются нам...

 

* * *

 

О, чудный мир, мой плен, моя неволя!
Зачем, зачем тебя я не любил?
Ты душ осколками меня пронзил
И наградил трудом и болью.

Теперь лечу я, вечно молодой,
Не знающий ни славы, ни порока,
А жизни сладкие упреки
Ушли в ничто, ушли в покой,

Палаты стылые, цветы охапками, дожди,
Любовь в глазах и тысячах страниц несмелых...
Теперь я знаю все про горы белые.
И тракт пустынный, где мой вечер впереди...

 

* * *

 

Посланники судьбы!
Всегда вы одиноки.
Вы входите в мой дом.
В том нет моей вины...
Всегда нежданны, без волнений и упреков,
Вы награждаете
сознанием войны.

То черной, то прозрачной тенью
Вы накрываете моих людей,
мои дома,
И среди вас – война, война
И я одна
в бессмысленной тревоге плена.

Плененная судьбой –
Чужою иль своей?
Мне нет ответа,
только поступь суток...
Отмеривает неба казначей
Мою мне долю
радостей и пыток.

И это все возьму с собой,
и в ночь
Спровадив нежданных гостей,
открою настежь
Свою судьбу
для тысячей дорог
и судеб тысяч,
и ненастей.

2014